Виктор Кураколов — не просто водный турист. Он популяризатор рек и практически всех видов спорта, с ними связанных. Несколько лет назад он стихийно организовал что-то вроде неофициального турклуба. Сегодня «Штопаный понтон» — так называется сообщество — вышел далеко за пределы Новосибирска, в него вступают даже те, кто просто любит посидеть на берегу. Виктор рассказал N1.RU о том, как город сосуществует с рекой, и показал свои любимые места в Ленинском районе.
Ленинский район в деталях
Из своего окна я вижу весь архетип России: тюрьма, автостоянка, частный сектор, недострой, воинская часть и храм (Троицкий собор — Ред.). Мой дом — это самое начало Западного жилмассива. По улице Связистов проходит то, что я считаю ментальной границей между Западным и «Троллейкой». Сейчас отличий между двумя этими мирами уже нет, но старожилы помнят прежние межквартальные войны. В те времена на месте моего дома был пустырь и, наверняка, здесь происходили какие-то территориальные споры.
Вообще Западный жилмассив — это удивительное место. В первую очередь из-за людей — здесь кого только ни встретишь. Как-то в трамвае (это было, кажется, в 2008-м году) я наблюдал двух парней, разодетых в какие-то яркие рубашки с огромными воротниками — все было такое приталенное, гламурное. Они выглядели как музыканты группы Slade (британский рок-бэнд, возникший в середине шестидесятых, — Ред.). Вечерело, это было часу в восьмом, и один из этих кренделей произнес: «Блин, темнеет уже. Надо побыстрее домой, пора переодеваться в „западное“».
Ленинский район Новосибирска очень интересный, когда присматриваешься к деталям. Отдельного внимания заслуживает совершенно удивительная стихийная барахолка возле Ленинского рынка. Продавцов гоняют, она постоянно мигрирует, переезжает с места на место, но так или иначе остается в этих краях.
Не знаю, кто здесь хоть что-нибудь покупает. Это совсем не похоже на европейские блошиные рынки, где старьевщики торгуют чем-то действительно ценным. Судя по ассортименту, здесь продают откровенное барахло, которое сами же и нашли где-то на помойке. Хотя не исключаю, что здесь можно откопать что-то стоящее.
И тут же, совсем рядом, мои любимые места — улица Пархоменко. Она самая зеленая, не испорчена точечной застройкой. Хотел бы я жить на улице Пархоменко? Пожалуй, да.
Сейчас люди практически не проводят совместно время во дворах, не играют в домино. А в Ленинском районе много таких зеленых дворов, куда люди вытаскивают кресла и вечерами сидят, «забивают козла». Но и это со временем уйдет.
«Полюбил Новосибирск заранее»
Я стал новосибирцем, это точно (Виктор — уроженец Поспелихи в Алтайском крае — Ред.). Это произошло, когда я здесь уже пожил. Я приехал учиться в 1997-м, а окончательно почувствовал себя местным году этак в 2003-м. Наверное, это случается в тот момент, когда с городом возникают какие-то отношения. Ты понимаешь, что тебе в нем что-то нравится или не нравится. Вернее, когда ты точно понимаешь, что город нравится. В моем случае был элемент пропаганды: здесь учился мой отец, он мне Новосибирском все уши прожужжал, и я приехал сюда подготовленным, любил город заранее.
Для меня образ Новосибирска — это заводчанин, который после смены едет строить дачу
Были, само собой, и разочарования. Но ничего уникального в моих чувствах к Новосибирску нет. Как и всем, мне не нравится точечная застройка, пыль, сугробы. Городу не хватает какой-то советской теплоты, дворов, где играют в домино, уюта. Все, что делает наш город человечным, — сносят, а взамен не возводят ничего равного по значимости. В последнее время Новосибирск становится все труднее любить. Но если бы я его совсем не любил, я бы здесь не жил.
Для меня образ Новосибирска — это заводчанин, который после смены едет строить дачу. То есть если представить город как некоего человека, он был бы таким.
Первое впечатление от Новосибирска у меня, конечно, было замечательное. Мне тогда было 4 года. И после Поспелихи он казался совершенно другим миром. Кстати, именно тогда я впервые увидел наш город с реки — мы катались на прогулочном теплоходе. И ведь тогда с воды он выглядел совсем не так, как сейчас.
«У нас с пышечной был перерыв в отношениях»
Одно из приятнейших мест Ленинского района — пышечная (пышечная на Станиславского открылась в 1961-м году; интерьер там не менялся с семидесятых, а рецепт — со дня основания — Ред.). Когда я побывал в ней впервые, я был молодой дурак и думал, что все советское — это что-то не очень хорошее. Тогда и времена были не те: все любили, чтобы был дизайн, гламур. А тут заходишь — что-то такое устаревшее. Я не то, чтобы лютый антисоветчик, но тогда мне казалось, что это вот-вот кончится, как это кончалось везде. Единственное, что я тогда оценил — качество продукта, пышки у них были прекрасными всегда.
Потом у нас с пышечной был перерыв в отношениях, нам нужно было побыть отдельно, подумать, разобраться в себе, и лишь через какое-то время мы воссоединились.
И вот тут совпало. Такие заведения, как наша пышечная, — это то, что делало Советский Союз привлекательным местом для жизни. Веет теплом и человечностью от той эпохи. Сегодня пышечная — настоящее украшение Ленинского района и, к сожалению, ничего нового, столь же красивого, столь же качественного, равного по значимости, здесь не возникает.
Еще одно место, которое я очень люблю, — Сад Кирова. Мое знакомство с Новосибирском, на самом деле, началось отсюда. Есть даже какие-то фотографии, где я катаюсь на карусели. В общем, это такие приятные детские воспоминания, смотришь и думаешь — как было классно.
Сейчас я хожу в Сад Кирова уже не для того, чтобы кататься на каруселях. Да и сын Иван уже вышел из этого возраста, его теперь на аттракционы не затащишь. Зато здесь есть отличная шашлычная. Для неподготовленного зрителя происходящее в этом парке представляет довольно специфическое зрелище: по вечерам здесь проходят танцы под живую музыку и кутеж. Лично я за всем этим вижу людей, которые умеют сами себе устраивать праздник.
Лодка как альтернатива электричке
Я много хожу пешком: от дома до метро и от метро до работы на Большевистской. Дорога по левому берегу, от моего дома до метро «Площадь Маркса», лежит через частный сектор, улицу Пархоменко, Монумент Славы. Путь занимает около сорока минут, и я прохожу его в любую погоду — хоть в мороз, хоть в дождь. Делаю исключение только ранней весной, когда слякоть по колено.
С большим удовольствием я бы ездил на электричке. То есть я и так на ней езжу, но этот транспорт не настолько удобен, насколько мог бы быть. Например, я мог бы, выйдя с работы, садиться на электричку на остановке «Камышинская», ехать оттуда до «Центра», а там пересаживаться на другую электричку, которая идет через вокзал «Западный». Но проблема в том, что эти два нужных мне поезда приходят на остановки «Правая Обь» и «Центр» (две эти платформы относятся к одной станции, с них ветки уходят в разных направлениях — Ред.) то ли одновременно, то ли с разницей в минуту. И пересесть невозможно чисто физически.
Поэтому однажды я решил попробовать вернуться с работы на лодке…
Глазами Ермака
У каждого в жизни наступает момент, когда рутина окончательно поглощает: ты ходишь изо дня в день одними и теми же маршрутами, все уже приелось. В определенный момент что-то перещелкивает, тебя «торкает» и ты покупаешь лодку.
И вот ты надуваешь лодку, впервые плывешь и открываешь для себя совершенно новую жизнь
В один из таких периодов я посмотрел на Обь, на всю эту ширь, и решил попробовать возвращаться домой водным путем. То есть я отчаливал от того места, где сейчас стоит жилмассив «Европейский берег», а причаливал в районе аквапарка.
И вот ты надуваешь лодку, впервые плывешь и открываешь для себя совершенно новую жизнь.
Недавно на N1.RU вышло интервью с Юрием Лобановым, и он говорил, что железная дорога — это такое место, над которым много неба. Так вот, над рекой неба еще больше. И оно шире. Но я не могу не согласиться: есть два совершенно чудесных взгляда на город (хоть на Новосибирск, хоть на любой другой) — это взгляды с железной дороги и с воды.
Город с воды выглядит совсем иначе. Когда впервые видишь это все, в тебе просыпается что-то очень древнее, от Ермака Тимофеевича, от покорителей Сибири
Вообще, нашему городу повезло возникнуть именно на берегах Оби. Считается, что чем шире водоем, тем дольше по нему плывешь, меньше интересного встречаешь на пути и медленнее меняются пейзажи. Но в случае с Обью ты видишь впереди что-то большое и прекрасное. Широкий горизонт и смотреть позволяет широко.
Город с воды выглядит совсем иначе. Он прекрасен! Это совершенно другие пейзажи, другой ландшафт, другая жизнь, не парадная, более функциональная. С воды можно увидеть что-то скрытое от глаз горожанина-пешехода. По берегам раскиданы какие-то эллинги (сооружения для постройки, ремонта или хранения судов на берегу — Ред.), всякие водные «фавелы», что-то такое полулегальное, дикое, но чертовски уютное. Их обитатели, должно быть, особенные люди, которым не хочется какого-то мейнстрима, а просто хочется быть у воды.
Когда впервые видишь это все, возникают совсем новые переживания, в тебе просыпается что-то очень древнее, от Ермака Тимофеевича, от покорителей Сибири. То же самое они могли испытывать, когда впервые переплывали Обь.
Водный туризм как социальная сеть
Рекреационный потенциал Оби в черте Новосибирска — нулевой. То есть нужно знать места, где причаливать, где отчаливать, нужно разбираться в географии города. Сейчас закрыт городской пляж, и на левом берегу резко сократилось количество мест, куда можно пристать. Опытный и крепкий водный турист вылезет где угодно. А вот новичку может быть нелегко. О водных туристах никто особо не думает — это одновременно и хорошо, и плохо.
С одной стороны, мы добровольно пошли по пути мизантропии и желаем быть на реке сами по себе. С другой — как таковой речной инфраструктуры для водного туризма у нас не существует. Но я замечаю, что водников на реке с каждым годом становится все больше. Одних только сап-серферов сколько развелось!
С работы я начал плавать в 2015-м году, тогда же возник и «Штопаный понтон» (некоммерческое объединение водных туристов — Ред.). Хотя изначально идея возвращаться домой на лодке была элементом мизантропии, потом постепенно выяснилось, что, кроме лодки, у тебя есть друзья, а у них тоже есть лодки. И закрутилось.
Костяк клуба «Штопаный понтон» — это велосипедисты, которые решили открыть для себя новые виды спорта и настолько увлеклись лодками, что велосипеды свои подзабросили.
Понтоновцем можно стать даже без лодки и весла — мы принимаем в свое сообщество всех, кто неравнодушен к реке, и не важно, на берегу он сидит или в лодке
Я воспринимаю «Понтон» как социальную сеть. Наш клуб объединил очень разных людей: одним достаточно просто неспешно сплавляться по Оби, другие стали крутыми продвинутыми каякерами, третьи рыбачат на озере, на стоячей воде, четвертые просто сидят на берегу и радуются успехам товарищей. Но все эти люди объединены даже не общим хобби, а желанием общаться вокруг какого-то предмета. В данном случае — реки. Повторюсь, это совершенно разные люди, разных профессий, возрастов, политических взглядов. Про многих понтоновцев, с которыми я провожу много времени в походах, я даже толком ничего не знаю: где они работают, чем занимаются, кроме лодок. Просто люди общаются «вокруг воды».
Я не знаю, во что «Штопаный понтон» должен перерасти в дальнейшем. Во-первых, он ничего никому не должен. Это стихийное явление. Ничего официального. Нас становится то больше, то меньше, кто-то уходит, кто-то приходит. Приходят люди замечательные, я не пожалел ни об одном новом знакомстве. У человека есть лодка, весло и желание кататься, и этого уже достаточно. Хотя понтоновцем можно стать даже без лодки и весла — мы принимаем в свое сообщество всех, кто неравнодушен к реке. И не важно, на берегу он сидит или в лодке.
